Не часто можно встретить политика, о котором вспоминали бы с такой теплотой и глубоким уважением. Таковым можно смело назвать Голду Меир, долгое время занимавшую ведущие посты в правительстве Израиля.
Будучи ещё маленькой девочкой, она прошла через еврейские погромы и преследования, бушевавшие на Украине. Переехав с родителями в Штаты, прошла через унижения. Почувствовала, что такое быть человеком без родины, без места, в котором тебя любят и ждут.
Это переживание сопровождало ее всю жизнь. А боль за народ, к которому она принадлежала, подталкивала к борьбе за создание убежища, уютного дома, в котором евреи могли почувствовать себя защищенными, заботясь друг о друге.
Она была активисткой рабочего движения в Палестине. А когда за Израилем признали независимость, возглавила израильскую миссию в Москве в качестве дипломата. Воодушевленная созданием своего государства, еврейская община Советского Союза устроила грандиозное празднование Хануки в одной из Московских синагог, на котором Голда Меир была почетным Гостем.
– Нас ожидала огромная толпа людей, – писала Голда в своих воспоминаниях. – Они обступили меня, чуть не раздавили, чуть не подняли на руках.
Я была для них символом еврейского государства. А я не могла ни говорить, ни улыбнуться, ни даже помахать рукой. Сидела неподвижно, как каменная, под тысячью устремленных на меня взглядов.
Служба закончилась, и я поднялась, чтобы уйти. Но двигаться мне было трудно. Такой океан любви обрушился на меня, что мне стало трудно дышать. Думаю, что я была на грани обморока. Люди протягивали руки и говорили: «Наша Голда», и плакали.
Однако радость евреев не соответствовала официальной государственной линии:
– Советский человек в Израиль не поедет. Если евреи выражают симпатии к другому государству, значит они ненадежны и опасны, внутренний враг. – заявил Генералиссимус Сталин.
СССР продолжал вести про израильскую линию во внешней политике, однако в Москве развивался антисемитизм. Израильским дипломатом ввели ограничение на перемещение и общение с гражданами страны. Этот эпизод был для Голды одним из ярких примеров того, насколько шатко положение евреев за пределами их исторической родины.
До 6-ти дневной войны 1967 года Иерусалим, как и Берлин, был разделен на две части. Восточную часть Иерусалима присоединила к себе Иордания. Верующим евреям был закрыт доступ к Стене плача.
– На третий день войны разнеслась весть, что наши солдаты освободили старый город, – вспоминала Гольда, – и Стена плача опять в наших руках.
Я подошла к Стене вместе с группой солдат. Наши десантники приникли к Стене так тесно, что, казалось, их невозможно от нее отделить. Они только что вышли из боя, где погибли их товарищи. Я взяла листок бумаги. Написала на нем слово «мир» и сунула между камней. Один из солдат неожиданно обнял меня, положил голову на плечо, и мы плакали вместе. Наверное, ему нужна была передышка, а для меня это была одна из трогательных минут моей жизни.
Через полгода после 6-ти дневной войны, в феврале 1968-го, скоропостижно скончался премьер-министр Леви Эшколь. На его место единодушно избрали Голду Меир.
Её действия почти всегда соответствовали настроению и чувствам израильтян. Они иногда иронически относились к Голде Меир, но не могли не признавать ее политического чутья и искренности.
В то время надо было постоянно доказывать, что Израиль может существовать самостоятельно. Хотя поддержка сильных государств требовалась и не единожды. Однако, возлагая на неё большие надежды, Гольда просчиталась. При всем своем политическом чутье, она совершила непоправимую ошибку в октябре 1973-го, когда не распознала признаки приближающейся войны, которая едва не закончилась для Израиля катастрофой.
– В пятницу 5 октября израильская разведка получила сообщение, что семьи русских советников в Сирии спешно собираются и покидают страну. Что за спешка? Почему их эвакуируют?
В то утро я должна была прислушаться к своему сердцу и объявить мобилизацию. Не важно, что диктовала логика. Что говорили все наши генералы и разведчики. Я должна была это сделать. И с этим страшным знанием я должна доживать жизнь, – впоследствии с горечью вспоминала Гольда.
Она была против предупреждающего удара по Египту и Сирии 6-го октября:
– Я против, никто не знает, что готовит нам будущее. Но возможно нам понадобиться помощь, а если мы нанесем первыми удар, то никто нам ничего не даст. Я очень бы хотела сказать «да», понимая, что это означает для нас. Но с тяжелым сердцем я вынуждена сказать «нет».
А через несколько часов египетские и Сирийские войска одновременно нанесли удар по Израилю.
Голда Меир расплатилась своей карьерой за трагедию октябрьской войны 1973-го года. Израильтяне не простили ее потери в войне. Поразительным образом именно Октябрьская война подтолкнула главных противников, Египет и Израиль, к заключению мирного договора. Но переговоры с Египтом начались уже после того, как Голда Меир ушла в отставку.
Она давно поняла, что Израилю придется отдать часть территорий арабским государствам, готовым подписать мирный договор. Но сама она не могла этого сделать.
Когда государственный секретарь Соединенных Штатов Генри Киссинджер говорил о том, что формула «мир в обмен на территории» вполне разумна, Года Меир мрачно ответила ему:
– Как я пойду к людям и объясню им все это? Неужели я должна им сказать: «Была война, и другая, и мы потеряли много людей и ранеными, и убитыми, но это ничего не значит. И теперь мы должны отдать территории, потому что арабы говорят, что это их земли?» Я никогда не соглашусь, что между теми, кто нападает, и теми, на кого нападают, нет никакой разницы. Если мы на это пойдем, если ночью соседи увидят, что можно воевать, не боясь ничего потерять, мы только поощряем их агрессию.
«Её, словно высеченное из камня лицо, – писал Генри Киссинджер, – свидетельствовало о судьбе народа, которому довелось слишком хорошо познать потенциальные возможности бесчеловечности. Её настороженный взгляд ясно говорил о том, что она не допускает и мысли, что те, кем она руководит, без борьбы согласятся на ту же судьбу. Саркастическое временами выражение её лица никогда не скрывало печаль, ибо она воспринимала гибель каждого израильского солдата как потерю члена собственной семьи.»
– Никто из моих многочисленных родственников не остался в живых после Второй мировой войны. Но они живы в моей памяти. Я вижу, как они все сидят вокруг кухонного стола, пьют чай стаканами, а если суббота или праздник – поют, целыми часами поют. И нежные голоса моих родителей выделяются на общем фоне, – с теплотой в сердце вспоминала Голда.
Её мечта о создании уютного общего дома для евреев, в котором они ощущали бы себя одной большой дружной семьей, не угасает, несмотря на то, что Гольды Меир давно уже нет с нами.
Тысячи ее последователей, не смотря на многочисленные трудности, продолжают то, что она с таким трудом начинала – строить общество, достойное уважения, гордости и подражания, общество, в основе которого лежит главный, непреложный закон Торы, гласящий: «Возлюби ближнего как самого себя».
Алла Певзнер
