Здесь автобусы в Беэр-Шеву? – обратился ко мне сухонький старичок-эфиоп.
– Да. – Кивнула я, отходя в сторону. Соблюдение социальной дистанция уже вошло в привычку.
Он присел на скамеечку внутри стоянки, поставив рядом небольшую самодельную палочку. Было в нем что-то неуловимо трогательное. Наверное, взгляд: грустный и усталый.
Подъехал автобус до Беэр-Шевы. Старичок поспешно поднялся в него. Но тут же спустился обратно.
В ответ на моё недоумение, произнёс:
– Водитель сказал, что не едет в Беэр-Шеву.
– Но ведь на автобусе написано «Беэр-Шева» ?! Может, вас не впустили без маски? – предположила я, догадываясь, что, скорее всего, старичок плохо знает иврит и предупреждающий возглас водителя воспринял неправильно.
– У меня есть…- протянул он и поспешно натянул шлейки маски на уши.
– Без маски в автобус входить запрещено! – Предупредила я, тыкая пальцем в свою, натянутую почти на глаза.
Посмотрев на меня, он перетянул верхний край маски с подбородка на нос.
Подъехал очередной автобус в Беэр-Шеву, и старичок снова поднялся по ступенькам. И, коротко переговорив с водителем, спустился обратно, растерянно сжимая в руках мелочь.
– В автобусе платят только карточкой «Рав-Кав», – сказала я, сообразив, что теперь у него проблема с формой оплаты.
– Деньгами нельзя, из-за Короны. – Мотивировала я отказ водителя впустить его. И для наглядности достала свою, ткнув пальцем в её название.
– Карточку нужно взять в городском филиале «Рав-Кав». И там же положить на нее деньги, – пояснила я, используя, помимо речи, язык мимики и жестов.
Старичок посмотрел в мою сторону и растерянно, протянув вперед раскрытую ладонь с мелочью, произнес:
– Я из Беэр-Шевы.
– Но как же вы приехали сюда – в Нетивот? Ведь деньгами в транспорте платить запрещено. – удивилась я.
Он смущенно пожал плечами. И просительно посмотрел мне в глаза, как будто я могла решить его проблему.
Вскоре подъехал мой рабочий автобус, и я уехала. А старичок… так и остался одиноко стоять, сжимая в руке мелочь.
Весь день ситуация на остановке не выходила у меня из головы.
То охватывало чувство жалости к беспомощному старичку, то накатывала злость за то, что не смогла помочь.
Горечь за то, что у нас в стране всё «не как у людей», хотя «как…» всегда оставалось жирным вопросительным знаком, стоящим рядом с большим восклицательным.
И, судя по кризисной ситуации в стране, ответ на то, «как жить по-людски» никто давать не собирался. А уж предпринимать что-то в этом направлении и подавно.
Хотя в Израиле есть немало мудрых голов, искренне переживающих за создание общества, в котором законы «не навреди…» и «возлюби…» не просто красивые слова, а побуждение к действию.
Но их обоснованные предложения, направленные на изменение всех и каждого путем правильного воспитания общества, слышат, к сожалению, не многие. А жаль. Ведь мы же люди, и жить между собой должны «по-человечески».
Алла Певзнер
