Мне 8 лет. Я лежу в больнице. После бесконечных ангин мне удалили гланды. Никакого мороженного, как мне обещали родители, я, конечно, не получила, но это не самое страшное. Детей в больницу, кроме самых маленьких, кладут без мам. Проведывать их тоже нельзя, только передавать передачи. Вот и я впервые остаюсь одна, без родителей и знакомая раньше только по детским страхам тоска сжимает горло.
В палате 8 девочек. Часть приблизительно моего возраста. Есть помладше, и только одной, ее зовут Таня, около десяти. Она – главная. Не знаю как, но очень быстро она понимает, что я – еврейка. Объясняет это другим детям и вот я уже – чужая. Я и раньше, особо не стремилась к общению, а теперь, уже на законном основании, довольствуясь собственным обществом.
Но меня не оставляют в покое. То спрашивают с издевкой, почему у меня такие глаза, как будто я сейчас заплачу, то вырывают из рук огромный апельсин, который мне прислали из дома (где мои мама и папа только разыскали такой?) и играют им, как мячом.
Такой же обструкции подвергается куриный бульон с крылышком, который сварила мне мама. При этом курица превращается в «кугочку» а домашняя лапша, с любовью сделанная бабушкой, звучит, как «вегмишелька»…
Осмеяна маленькая белая плюшевая собачка, купленная мамой мне в утешение. Моим домашним я не завидую. Над письмами, которые я пишу из больницы, рыдает вся семья. В них я клянусь, что буду самой послушной на свете девочкой и умоляю забрать меня домой. Но это невозможно, после операции нужно пробыть в больнице определенный срок, и мне предстоит еще 4 дня оставаться там.
Мама принесла мне очередную передачу и, я знаю, стоит внизу под окнами. Но палата на 5 этаже и мне маму не видно. Пытаюсь рассмотреть ее в январской вечерней мгле… Таня замечает это и быстро пишет что-то на клочке бумаги, сворачивает его и бросает через форточку вниз. Тут же рассказывает остальным, что она написала моей маме записку, как будто от меня, и попросила принести… и тут идут такие слова, что я понимаю, моя мама не должна это прочесть.
Я вскакиваю на подоконник, рву на себя форточку и пытаюсь что-то кричать в ледяной воздух… но из прооперированного горла раздается только какой-то жалкий сип. Я спрыгиваю вниз и лечу к Тане, не думая ни о чем. Дети стоят полукругом и смеются. Подлетаю и толкаю ее изо всех сил. Она не падает, но сгибается пополам (ее прооперировали по поводу аппендицита) и сжатыми от боли губами шепчет: жид….
На меня жалуются нянечке. Может быть это подействовало, а может сработало то, что я не ленюсь по 3 раза в день прорываться к врачу, который оперировал меня, и спрашивать, когда меня уже выпишут, но факт остается фактом – на завтра меня выписывают домой…
Домашние удивляются, что за неделю в больнице я как будто повзрослела. А мне и правда не хочется играть и даже гулять с подружками. Часами я сижу в уголке дивана и думаю, пытаясь осознать происшедшее со мной.
Вы знаете, с тех пор прошло больше 50 лет. Но я отлично все помню. Это было мое первое и, конечно, далеко не последнее столкновение с антисемитизмом. Интересно, что и тогда случившееся не удивило меня. Как будто это было в порядке вещей.
Вопрос о нелюбви к евреям, попав в детстве в мою голову, уже никогда больше не покидал ее. Сначала я говорила об этом с родными, а потом и с чужими людьми, я прочла тысячи книг, но ничего, что давало бы логичное объяснение, не обнаружила. Этот же вопрос прибыл со мной в Израиль, но так и остался без ответа.
Все предположения о жадности, коварстве, излишней родственности евреев не звучали убедительно, да и не являлись таковыми на самом деле. Лишь около 12 лет назад, мне пришлось беседовать с одной очень интересной дамой, и я впервые услышала о «нашей миссии». Для меня это было, как рассвет после полярной ночи. Оказывается, народы мира, как и та девочка Таня из моего детства, подсознательно несут в себе необъяснимую ненависть к евреям.
Нас ненавидят из-за того, что мы особые, что мы обладаем неким знанием, которое не передаем другим, хотя обязаны сделать это. Да, мы провоцируем, но только не умом, знаниями, умениями… Нет, именно той миссией, которую на нас возложили, а мы не спешим ее выполнять. Тем, что держим в руках ключи от счастья всего человечества. Ключи, которые открывают ту потайную дверь, за которой находится это самое счастье. Мы получили свои особые способности и таланты, чтобы научиться быть единым народом, а затем передать это великое знание всем остальным.
А мы используем свои способности не по назначению, предлагаем миру совсем не то что ожидается от нас. Все страшные годы гонений и попыток уничтожить нас были именно из-за этого.
Я бы ни за что не взялась писать этот довольно грустный рассказ, если бы не была уверена, что мы близки, как никогда, к пониманию своей миссии, к ее выполнению и к светлому будущему. Не к тому, о котором говорилось на огромном плакате напротив окон моей больничной палаты в том далеком детстве, а к будущему, наполненному Светом, радостью и любовью. Для евреев и для всего человечества.
Инна Серницки
Я одна рыдаю?
????
“…держим в руках ключи от счастья всего человечества.”
Это про всех нас, тех, кто ищет смысл жизни❤️❤️❤️??????
А меня поражает, как долго мы не спрашивали: “Почему?” Нет, в минуты отчаяния мы вопрошали, поднимая глаза к небесам – и за что? и почему? и почему именно я/мне? Но спрашивали про себя, максимум про семью. А устроено так, что спрашивать надо было про всех – за весь народ, так же, как молиться. Но только честно. И отвечать честно. Самому себе.
Наталья! Только сейчас увидела Ваш комментарий. Спасибо за него. Такой теплый и искренний. Вы точно поняли о чем я . Спасибо.❤