Назойливые звуки соседского громкого радиоприёмника никак не давали сосредоточиться на написанном. Свиток «Эйха» упрямо не желал распрямляться на моём столе.
«Подразделение полиции ближе к полуночи силой разогнало митингующих…», – раздалось за окном. Всеобщий беспорядок какой-то. Тысячи молодых людей, размахивающих различными, иногда совсем не связанными друг с другом транспарантами, вот уже месяц переполняют Иерусалим. Полуголые девицы, пьяные потные анархисты и наивные идеалисты – неразбериха эпохи всеобщей пандемии.
Я прочитал первую строчку старого свитка. Время переносит меня невольным свидетелем в очень грустную историю.
Улицы Иерусалима – плач, переплетенный молитвами о спасении. Что-то в глубине души подсказывает мне, что здесь говорится про меня.
Про сейчас…
«Как одиноко сидит столица. Некогда такая многолюдная, теперь же стала подобна вдове. Великая среди народов, владычица областей, вдруг стала данницей.
Плачет.
Плачет она по ночам, и слезы ее на щеках у нее. Нет ей утешителя среди всех любивших ее.
Все друзья изменили ей.
Стали врагами».
Титус, непобедимый властитель огромной империи, не оставил ни одного шанса Иерусалиму. Хотя несколько месяцев назад, наблюдая издалека за огромными стенами, охранявшими этот город на горе, полководец готовился к очень долгой осаде.
После появления темных рассказов, просочившихся сквозь непробиваемую городскую защиту, многочисленные советники, повидавшие многое на своем военном пути, растерянно смотрели императору в глаза.
Говорили, что жители города разделились на партии, ненавидящие друг друга до такой степени, что поджигали продовольственные запасы своих несогласных братьев.
Через месяц начался голод.
Послушав еще одного разведчика, Титус ухмыльнулся – как такой богатый город, набитый доверху всем самым отборным и богатым, докатился до такого?
Словно услышав немой вопрос своего полководца, разведчик робко прошептал:
«Они там… просто убивают друг друга. Одни взяли на себя право решать, как и кому молиться, продавая и покупая титулы первосвященников. Другие же собрались в банды, под видом каких-то политических идеологий грабят всех. А тех, кто не хочет отдавать, – беспощадно убивают, не щадя детей, женщин или стариков.
Просто так. Беспричинно».
«Беспричинная ненависть», – глядя на дымные столбы, поднимающиеся из осажденного города, подумал вслух император», – А когда-то говорили про любовь…»
Город пал. Сам по себе.
Когда римляне вошли в опустевшие ворота, на улицах валялись многочисленные трупы.
Свиток «Эйха» продолжал свою историю одинокой и всеми заброшенной красавицы-столицы, некогда священного народа. Он переносил меня от истории давно забытых дней к недавно услышанным новостям соседского радиоприёмника, собирая всё в одну непрерывную картину.
Как странно – этот день, девятое Ава, неизменно продолжается вот уже две тысячи лет, меняя лишь названия действующих лиц.
Нет святости в камнях. Как показала история, духовные свойства не облачаются просто так в наш мир, а настоящий дух создают только сами люди, когда вместе устремляются к отдаче и любви.
Принцип «Возлюби ближнего своего, как самого себя» был и остаётся самой главной заповедью, сопровождавшей еврейский народ. Можно отрекаться от него, продолжая историю девятого Ава. А можно пожелать измениться.
Всем вместе…
Именно этим завершает свое повествование свиток «Эйха». Молитвой-напутствием будущим поколениям:
«Обрати нас, Г-споди, к тебе, и мы обратимся, обнови дни наши как древле.»
Амен!
Игорь Каган
