Мягкий свет.
Озеро в тумане. И кажется, влажный воздух окутывает с головы до ног. Очертания нечетки. Лебедь движется на нас. Реальность теряется.
Не сразу начинаем понимать, что это — не крылья, а руки с изогнутыми локтями и поникшими кистями.
Вскинутая голова. Выгнутая назад спина.
Бисерный перебор ногами, pas de bourrée… Трепет крыльев.
Сильное, прекрасное существо борется за жизнь. Наперекор всем бедам и страданиям. Устремлена вперёд.
«Умирающий лебедь».
В исполнении Майи Плисецкой.
Стихия по имени Майя. Так ее называли.
Звезда. Гений.
Вознесенский о Майе сказал:
«…адская искра. Она гибнет — полпланеты спалит».
Я в Литве. На озере возле Тракая. Встречала здесь Майю. Вспомнились те мгновенья.
Лёгкий ветер в лицо.
— Вы видите этого лебедя?
Открываю глаза, оборачиваюсь на голос. Вижу мужчину, как-то очень изысканно одетого для раннего часа.
Пар, поднимающийся над озером, дает солнцу возможность осветить воду.
У самого берега плавает лебедь. Чёрный, вихрастый.
— Майю Михайловну ищет… Она подкармливала своих любимчиков.
— Вы знали её?
— С мужем знаком, заядлый рыбак. Чтобы поговорить с маэстро, стал рыбачить. Тем общих много…
— Вы тоже композитор?
Модная бородка моего собеседника чуть важно поднялась вверх.
— Я театральный критик.
— О!..
Уже предвкушаю захватывающую беседу.
СЕМЬЯ МЕССЕРЕР
Книги ее прочитаны. Такие живые. Откровенные. Вот это судьба! Такой корень!
Семья Мессерер. Дух захватывает от их силы, желания, страсти к искусству! Как же они прекрасны на фотографиях в то время, когда все ещё были вместе! Многодетная еврейская семья переехала из Вильно в Москву. Отец семейства получил высшее образование и приобрёл право покинуть черту оседлости.
Глава семьи Михаил Мессерер, дед Майи, дал всем звучные имена: Рахиль, Эммануил, Азарий, Асаф, Маттаний, Суламифь. Бабушка Сима Шабат, из виленских цадиков, мудрецов и праведников. Именно она передала своим детям тонкость чувств, стремление к истине. И это — не просто черта характера, это — миссия.
БУНТАРКА
— Смотрите, как лебедь… — критик ищет слова, — раскрывается вверх.
Майя Михайловна это тонко подметила и изобразила его.
Величественным. Непокорным.
— Что вы имеете в виду?
— Анна Павлова в постановке Фокина изображала лебедя, вызывающего жалость, сожаление и выражающего смирение, — он задумался, замолчал.
Суламифь Мессерер, тетя Майи, видела великолепную пластику рук, артистичность племянницы. Она создала для нее версию “Умирающего лебедя”. И Майя танцевала. С 1947 по 1977 годы.
«Своего» лебедя. Всё время разного. Любящего жизнь.
— Но откуда это у неё? Несогласие с рамками системы, неприятие ограничений. Всегда знала, как надо, и не принимала «так положено»!
— В 1937 году арестовали отца. Ночью пришли, сломали её мир. Больше не виделись.
— Тогда и родилась бунтарка.
— Так и есть! Майя про себя говорила: «Лебедь — это внешнее проявление, внутренне я — Кармен».
КАРМЕН
Если бы кто-то спросил юную Майю: какой он, этот идеальный образ в танце, который является её сутью?
Она знала всегда.
Кармен.
Очень ясно видела сюжет. Всё это уже было в ней. Сама написала либретто по мотивам Мериме. Нужна была музыка к балету. За основу взяли Бизе. Министр культуры Фурцева дала добро на одноактный балет. 40 минут. Потому что в качестве постановщика предлагался Альберто Алонсо. Кубинец. А с кубинскими товарищами дружбу укреплять — это хорошо. Да и Майя накануне получила Ленинскую премию. Бонус такой. Отказать неудобно.
Это шанс.
Алонсо как ураган ворвался.
Форма балета рождалась на кухне.
Альберто, сверкая глазами, бегал по комнате, запрыгивал на стулья, показывал. Саму суть. Кричал на русско-английско-испанском, какая она Кармен!
Майя замирала от трепета!
Ведь это и есть про неё!
Противостояние человека, от природы свободного, оковам подчиненности, трусости, серости, равнодушно глазеющей публике.
Кармен — это взрыв, вызов. Яркая вспышка на сером фоне.
Балет стал глотком свежего воздуха для Большого театра.
— Кармен – сюита, — важным голосом начал мой собеседник, — стала революцией в советском балете. Она — совместное творение Плисецкой и Родиона Щедрина.
Вы только вдумайтесь, в 1967 году, – это же был хореографический андеграунд!
Неакадемические позы, неправильность позиций, явный поп-арт!
Майя Михайловна, («мой» критик аж начал подкашливать от эмоций) — она же чувствовала, советский балет задыхается от академизма. Выход был в обновлении (он подыскивает слово). В обновлении культуры танца.
«Кармен» сломала официальную эстетику «Большого». Открыла дорогу авангардному «Болеро», декадансу «Гибели розы», далее – «Чайка», «Анна Каренина». Она дала шанс сцене Большого театра.
БОЛЕРО
Гениальное произведение.
Пятидесятилетняя Майя просто знала. Должна это станцевать.
Животную природу человека.
Профессор Капица после просмотра ей сказал: «В прежние времена Вас за это сожгли бы на костре».
Так и есть.
Это даже не танец, – некий обряд. Одна и та же ритмическая фигура в течение 15-ти минут в одном темпе. Рост эмоционального напряжения. «Внутреннее шаманство».
Лебедь, на которого мы смотрели всё это время, вышел из воды. Он был совсем близко от нас. И так же смотрел в сторону озера, покрытого туманом.
Мой дорогой собеседник тихонько покашлял.
— Морис Бежар дал ей на подготовку одну неделю. Это было нереально.
Композитор Равель писал Болеро на заказ. В сжатые сроки.
Испанская тема бесконечно повторяется, меняя оркестровый наряд. Между ними два такта ритмического проигрыша.
Бежар ввёл простые ритмические приседания, pliés. На протяжении всего исполнения. Движения телом и руками на основе таиландских, персидских, индийских движений. Асимметрия, полиритмия.
Болеро — самый необычный спектакль в её жизни.
Брюссель. Съемки для французско-бельгийского телевидения.
Майя на сцене.
Бежар в суфлерской будке.
В белом свитере, освещенный светом снизу.
Выполняя пружинистые pliés, она не спускала с него глаз.
Бежар, как регулировщик движения, показывал руками.
Были условные знаки: рука по-кошачьи на ухо, значит движения кошки. Руки на живот — танец живота.
И дальше солнце, рыба, краб…
Взгляд Плисецкой, впившийся в Бежара, придавал постановке молитвенность.
Они не сбились.
Болеро.
Новая страница в балетном искусстве.
Внезапно лебедь, находившийся в нескольких метрах от нас, полностью расправил крылья, перепончатая лапа пошла вверх… оооо! Это был классический arabesque!!!
Мы переглянулись и заулыбались.
Нечто мистическое…
ПРО ТАЛАНТ
— Можно ли научить человека таланту? — спросили у Майи.
— Талант — это загадка. Обучить нельзя. Это то, что дано.
— Знаете, я был на одном из юбилеев Великой Балерины, — критик задумался, я «навострила уши». — Один из поклонников задал очень некорректный вопрос: «Майя Михайловна, а как Вам удаётся сохранить красоту в таком возрасте?». Тишина. Майя, такая изысканная, посмотрела на него, вот как только она умела, чуть склонив голову, а потом, направив на него взгляд:
«А я Вам сейчас скажу, — своим глубоким голосом произнесла, — мне всегда дарят очень много цветов. Приношу домой, все обязательно подрезаю и ставлю в вазы. Через три дня остаётся один.
Это — природа, молодой человек».
Мы помолчали.
— Да. Сильно.
Майя всегда знала свою силу воздействия на людей. Свой дар. Ценила. Не растрачивала. Понимала. Обязана отработать. Вернуть людям.
Я опять вернулась к своим раздумьям про семью Мессерер.
Богатство талантов. Пример родителей.
Дух творчества, царивший в семье, помог раскрыть эти внутренние способности каждого.
Чтобы отдать миру.
— Думаю, Майя до последней капли отработала тот талант, которого удостоилась. Она писала в своей книге, что стремилась затронуть душу зрителя.
«До мурашек по коже» передавала им это самое совершенное состояние. На которое способен человек.
— Да! Это и есть суть ОДАРЕННОСТИ, — с живостью воскликнул «мой» критик.
Майя умерла в Германии.
В день прощания был сильнейший ураган.
Природа, которую она всегда чувствовала внутри, перед которой,
единственной, держала ответ, вернула её к себе…
Родион Щедрин сказал о своей любимой:
«…сбило влёт. Как птицу».
«Искра вернулась к своему корню».
Озеро вновь укутал туман. Мы не заметили, как лебедь исчез.
Было как-то трепетно.
От Прикосновения к Великому…
Искра Долина
