Уже почти светло. Во-вот взойдет солнце. Травинка выпрямляется сверх собственных сил и капелька россы стекла к корешкам. И травинка выпрямилась победителем. В этот самый момент и приласкали первые лучи солнца тоненький листочек, даря радость жизни всему живому.
– Абраша, ти можьишь умиваться тише? – во весь голос возмущалась бабушка, что бы быть громче звона носика рукомойника и воды которая шумно лилась в миску, когда дедушка умывался. – внук, дай ему Б-г здоровья, еще спит!
А еще, когда дедушка умывался, обязательно были «бррр!» и «фррр!» – когда мыл лицо, и «Ой вей!» – когда мыл руки. Если он мыл руки, то это до плеч и под мышек, а когда умывал лицо, то доставалось и затылку, и шее. Ну и уши самым тщательным образом. И, надо заметить, что вода из колонки, что на улице, была ледяная. Вот и причина всех этих брр, фрр и ой вэй.
– Паша, что я такого делал, что не делаю каждый день? Ну и дети видят с чего начинать нужно начинать новую жизнь каждое утро.
С утра в доме стоял запах печеной картошки. Я всю жизнь помню вкус этих картофелин.
– Что можьет бить вкуснее в виходной день утром, чем печеная картошечка с селедочкой? – приговаривала бабушка, снимая шкуру с селедки.
– Кричи! – приговаривал дедушка, умывая меня ледяной водой.
Он крепко – держал меня одной рукой, а второй растирал лицо, голову, шею и спину. Потом полотенцем растирал меня до такой степени, что горело все тело. С тех пор я всегда сильно растираюсь, если вдруг холодно.
– Кричи не кричи, ти все равно своим криком направления ветра не поменяешь.: – смеялся дедушка.
Мы вернулись в дом. Бабушка уже высыпала в казан, в кипящее масло, нашинкованный лук и, прикусив нижнюю губу, приготовилась его перемешивать, чтобы он равномерно сделался румяным.
Пришла соседка тетя Шура.
– Шалом и здорвеньки булы! Щё в вас вже шкварытся?
– Шура, если ви не надолго то не разувайтесь, – встретила ее моя непредсказуемая бабушка. – Это будут еврейские пирожки. Они такие маленькие, што ви можьите остаться голодними. Но все украинцы Берислава учились у моей мамочки, и ви знаете, во Львово не било ни одного погрома! Село Берислав не пустили к нам ни одного погромщика! Так что берите Шура табуреточке и смотрите сюда.
– Абраша, дай Шуре тапки, она не на минуточку пришла. Когда лучок зарумянится, я туда висиплю мясо, как на жаркое. Посолю и поперчу. Один раз перемешаю и пусть мене тушится до готовности, на медленном огне. И сварю картошечку как на пюре.
Дедушка принес тете Шуре комнатные тапки и сел за свой столик с газетами и телефоном.
Мне же было интересно, как бабушка готовит что-то такое, от чего тетя Шура останется голодной.
– Что есть человек? Начала разговор тетя Шура.
– Ноги, руки, почки, печень… – продолжила бабушка, — Вот собака жьивет и не думает об том. Но человек единственная собака, который только тем и жьивет, чтобы самого себя радовать. У каждого свои радости, однако только человек все свои радости находит не за свой счет.
– За счет себе подобных, – поддержал дедушка, прекратив чтение и спрятав очки в футляр, а футляр в карман.
Я навострил уши. Мне всегда было очень интересно и, почему-то важно, когда бабушка с дедушкой говорили о чем-то. А дедушка редко включался в разговоры на кухне, но если и присоединялся, то ему точно было что сказать.
– Вот, Шура, послушай дядю Абрашу. Ти знаешь скоко он знает? Он знает такое, что мало кто пережьивет! Вот Ленин в его годы ужье давно умер…
Смотри, мясо висипали, оно пустило сок, ми его перемешаем и пусть тушится. – И бабушка начала чистить картошку, как на пюре. То есть ни одного пятнышка на ней быть не могло.
– Ми картошечке моем-перед тем, чтоби порезать. И крахмал на месте останется.
– Батькы (родители. Укр.)– продолжала о чем-то говорить соседка, – Батькы завжды хочуть, щоб дытына выросла бильш гидною и бильш заможною (состоятельными укр.), ниж воны….
– А где ви видели пример, бить хотя би таки ми же? – продолжал свою правду дедушка. – Шура, ви мене простите, но я Вам на минуточку попорчу кровь. Зато ви будете довольны Вашими отроками.
– Абраша, ша! Ми будим делать тесто! Это тесто, что любит «ша» и хорошее настроение.
Стало тихо.
Бабушка поставила на стол небольшую алюминиевую миску и… стакан подсолнечного масла
– Можно магазинного. И стакан кипятка. Теперь сипим мука немного с солью и перемешиваем ложьичкой. Добавляем мука, пока не придется месить руками. Вот уже к рукам не прилипает, значит готово. Делим на три части. Пусть отдохнет немножечке.
– Сашенька, собери бабушке мясорубку. Абраша, достань ее из буфета.
– Понимаете, Шура, – вновь заговорил дедушка медленно вставая со стула, что бы достать мясорубку, – как ребенок растет в том, что хочет мама – у него нет своих желаний. И за счет этого он растет. И если у мамы и папы в голове – как давать людям радость – это из ребенка и вирастет. Человек не может ощущать радость в отрыве от других.
Я собрал мясорубку, и дедушка туже затянул барашек под столом и колечко, которое держит ручку от нее.
– Сашенька, бери маленькую скамеечку и становись перемолоть мне все это мясо с остатками подливки. Я таки скажу, что тушеное мясо это очень вкусно, но когда его крутишь через мясорубку, вас обнимают такие запахи, что… Шура, куда Ви собрались!? Запахи только начинаются!
– Зараз повэрнусь. В мэнэ собака дуже убедительно гавкае.
Во дворе собака и вправду замолчала и тетя Шура вернулась и сразу надела тапочки.
– Вот, Шура, смотрите: ми пьюрешечке перемешаем с перекрученным мясом и начинка готова. А тесточке ми будем раскатать тоненько на большой досточке. Вот такое, тонкое, что видно досточку. Это легкое тесто. Оно совсем не прилипнет если вначале досточку немного припорошить мукой.
Бабушка из фарша с пюре лепила колбаски и по кругу укладывала почти у края раскатанного теста и получилось, как часики, только без стрелок и цифр.
– Ми теперь аккуратно будем все завернуть по кругу, оттягивая тесто и недевая его на фарш. И подтянуть на себе. И так по кругу равномерно.
Так бабушка надевала и оттягивала и без того тонкое тесто, пока серединка не оборвалась. Потом из середины взяла остаток теста и смяв положила в миску с остальным тестом. На доске остался обруч.
– Тетя Паша, Як вы всэ помьятаете? Аж завыдно!
– Нет памяти – нет и чувств, – вставил дедушка. – Человек рождается для того, что бы другим людям давать радость. Вот Паша и помнит радость , что била между войнами, голодом и другими цурес (беды. идиш).
–Абраша, я просила ША! Шура смотрите ми сейчас ребро ладони вимажьим в мука и будем резать как ножьиком, чуть длиннее спичечного коробка, такие колбаски. Потом каждый ми по краям завернем, как кулечек для семечек и придавим сверху вниз, и получились такие лепешечки.
Бабушка сложила эти мелкие лепешки на противень и отправила в горячую духовку, предварительно сняв кольца, и кочергой подбросив угли к духовке поближе. Запахло горевшим улем и теплом.
– Шура, смотрите, вот уже зарумянились и значит готово! Абраша, завари свежий чай.
Я точно знаю, как пахнут пирожки. Но эти! Тут описать невозможно, ибо мир ощущений он не передаваем. Тут надо при этом быть и наслаждаться.
Тетя Шура съела несколько пирожков, запивая крепким чаем, встала, поклонилась в пояс:
– Пиду додому. Поки не забула, одразу прыготую.(сразу приготовлю. укр.)
Як же мени пощастыло з сусидамы! (как же мне повезло с соседями. укр.) До побачення!
– Даже не взяла немножечке с собой. А что, Абраша, наши родичи собираются сегодня приехать?
Саша Шульман
Огромное спасибо за публикацию. Буду очень признателен отзывам и комментариям.