Каждая семья, видящая свое совместное будущее счастливым и процветающим, начинается с обязательства жить в любви и согласии, — подумал Изя, прочитав заметку в газете о еврейском характере государства Израиль. И неожиданно воспоминания, как штормовая волна, накатились, откинув мысли назад — в далекое прошлое.
Они перебрались на ПМЖ в Израиль, с женой, ребятишками и престарелыми родителями. Решение репатриироваться из разваливающегося СССР было нелегким, но необходимым. Угроза погромов зависла в воздухе. Над евреями издевались за глаза и в открытую националисты, грезящие себя в роли царствующих особ в России, вот-вот признающую свою государственную самостоятельность. Стало страшно в одиночку ездить в электричке на работу, возвращаться затемно домой, приходить по праздникам в синагогу. Да и вообще каким-либо образом проявлять свою принадлежность к еврейству. Переезжая они теряли всё: обжитую четырехкомнатную квартиру, московскую прописку, советское гражданство, хорошую должность, возможность получить пенсию за добросовестно отработанные 20 лет — в общем — всё в обмен на полную неизвестность и право называться гражданином Израиля.
Много воды утекло с тех пор. Обжились на земле обетованной, вырастили и женили детей, проводили в последний путь родителей, успевших, хоть и ненадолго, насладиться появлением правнуков. Всё так же как у других репатриантов, нашедших в Израиле убежище и пристанище от неустанно преследующего антисемитизма и трудностей, связанных с пятой графой…
Неожиданный звонок в дверь прервал череду воспоминаний. На пороге стоял Лазарь — его школьный товарищ, с которым вместе репатриировались и впоследствии купили квартиры в одном доме.
— Заметку о новом законе читал? — начал сосед с порога.
— Читал, — произнес Изя, приглашая друга пройти в салон.
— И как тебе? Про столицу в Иерусалиме, иврит как государственный язык и право на самоопределение — это понятно. А как насчет еврейского характера государства – с этим явно не могут определиться.
— Да, — согласился Изя, — над этим надо поработать и думаю всенародно.
— Я тоже так думаю, – улыбнувшись, продолжил Лазарь, — семьи наши, за несколько лет жизни в стране, стали разноликие.
— Это ты точно подметил. — поддержал его Изя, предлагая другу охлажденный апельсиновый сок.
— Наша страна превратилось в настоящий многоцветный салат. В родне кого только нет: русские, марокканцы, тунисцы, эфиопы, украинцы, индусы, йеменцы, французы, американцы, даже китайцы и корейцы… В общем, представители всех этнических общин, язык устанет, перечисляя их всех, – махнул он рукой.
— И какой же такой закон о еврейском характере государства подойдет для всех нас без исключения? Да так, чтобы не обидеть и не оскорбить чувства и права кого-либо из граждан страны, – загадочно произнес Лазарь, высоко подняв указательный палец правой руки.
— Думаю надо поглубже копнуть историю. В ней точно отыщется то, с чего начинался наш народ, — предложил Изя, наблюдая как друг наслаждается прохладным напитком.
— Я недавно читал в интернете, что наши предки — это группа людей, собравшихся из разных народов вокруг Авраама, который открыл для себя единого Творца в языческом Вавилоне. Они решили жить вместе — по закону «возлюби ближнего как самого себя», вопреки всем вспышкам неприятия – как братья – как одна семья. Хотя большинство в те времена предпочло разбежаться по миру подальше друг от друга, во избежание конфликтов и войн, – декламировал Лазарь, пыхтя и усаживаясь на кресло.
— Об этом сейчас многие пишут. Вполне возможно, что закон «возлюби…» и есть еврейская основа государства, – согласился Изя, ставя вазу с пирожными и бутылку с соком на журнальный столик, поближе к вольготно развалившемуся другу.
— Возможно, но… наверно пока не доказуемо или, как это точнее сказать, – еще не все это понимают и принимают, — предположил Лазарь, выбирая глазами пирожное по вкусу.
— Наверное, нас держит вместе только общие враги. Если бы не постоянные обстрелы и змеи с зажигательной смесью из Газы, камикадзе в толпе, антисемитизм за границей, мы бы передрались тут все между собой из-за разных взглядов на одни и те же вещи, — вздыхая, заметил Изя.
— Может быть, может быть… – согласился Лазарь, откусывая, с довольным видом, кусок от понравившегося пирожного.
— Я тут до твоего прихода подумал, что семья держится на любви и согласии. А у нас в Израиле, к сожалению, все наоборот – мы, «как орехи в мешке» — рассыплемся, как только мешок исчезнет.
— А роль мешка выполняют боевики палестинской автономии и «друзья» антисемиты? – заключил Лазарь, запивая соком съеденное.
— Видимо так, — с грустью в голосе согласился Изя, — у меня такое ощущение, что вавилонская история повторяется и…, наверное, нам опять придется куда-то бежать на ПМЖ.
— Не дрейфь, дружище! – подбодрил товарища Лазарь, — прорвемся! Когда припрет, куда мы все денемся — вспомним наш закон, как там его – «возлюби…», объединимся, как братья, в одну «крутую» семейку и разгоним всех стервятников, жаждущих «еврейской крови», – обнимая друга за плечи констатировал Лазарь.
— Твои бы слова да Богу в уши, — задумчиво произнес Изя.
— Он всегда с нами, когда мы с Ним на одной волне, – громогласно захохотал Лазарь, крепко прижимая к себе Изю, растерявшегося от неожиданно крепких объятий товарища.
Алла Певзнер
