Назначение юмора любого вида одно – вызвать смех, внести позитив, поднять настроение. Изобилие форм юмористического жанра воздействует на человека в соответствии с его восприятием: зрительным, слуховым, интеллектуальным. Анекдоты, шутки, пародии и прочие виды юмора, записанные на бумаге, рассказанные юмористами, представленные в скетчах, изображённые в карикатурах, – свойственны юмору многих народов. Еврейский юмор привносит в это разнообразие свои уникальные средства, приёмы, темы и новые персонажи. Еврейские шутки, анекдоты, притчи, истории, легко узнаваемы, благодаря особенности их подачи и парадоксальности развязки.
На тему еврейского юмора имеется много подборок (в основном анекдотов) на интернет сайтах и в блогах. Существуют достаточно «серьёзные» исследования, есть даже энциклопедия еврейского юмора. Не обошли эту тему исследователи-составители многостраничных сборников еврейского юмора, со своими взглядами и попытками систематизировать, обобщить юмористическую составляющую еврейской мудрости. Некоторые сборники выпущены на идише – оригинальном языке большинства перлов еврейского остроумия. В переводах на другие языки острота шуток очень сильно притупляется.
Попытаемся провести мини исследование о прошлом, настоящем и будущем еврейского юмора.
«СОЛЬ» ЕВРЕЙСКОЙ ШУТКИ
В качестве любителя еврейских шуток, услышанных ещё в детстве на идише, мне хочется понять истоки их самобытности, их своеобразия и внутренней глубины. Невозможно передать мысль, вся суть которой находится между слов, а сами идиш слова точно воссоздают качество шутки. По определению Лиона Фейхтвангера, вкус и суть еврейского юмора похожи на соль, которой не видно, потому что она растворена в пище.
Специфика юмора основана на принципе рассуждений, принятых при изучении Талмуда и писаний. Эта тенденция наложила отпечаток на мыслительный аппарат всех последующих поколений евреев. Построение логических уловок, неожиданные повороты приводят к выводу, кажущемуся нам совершенно абсурдным или, по меньшей мере, странным. Еврейских мальчиков обучали этой «технике» почти с рождения. Таких историй и шуток неисчерпаемое множество. Словно несколько капель из морской стихии, приведу несколько кратких, сообразуясь с форматом статьи. (Привожу их полностью, потому что пересказ в сочетании с языком перевода выхолащивает суть).
«— Куда делись мои очки? На столе их нет, на комоде нет, на книге, на кровати тоже нет… А откуда я, собственно, знаю, что их там нет? Потому что я их там не вижу. А откуда я знаю, что я их там не вижу? Без очков же я не могу это знать! Значит, они должны быть у меня на носу — точно, они на носу и есть!»
«В одном местечке еврей ведет за руку малыша. Другой еврей спрашивает:
— Что это за мальчик?
— О, это вундеркинд.
— Почему вундеркинд?
— Почему? Парню уже три года, а он еще ни одной страницы Гемары не выучил.»
«— Знаешь, Рувим, это чистый абсурд: кредит получают всегда те люди, которым он, в сущности, и не нужен. А тот, у кого денег нет, ссуды не получит. Должно же быть наоборот!
— Чепуха! Тогда богатые люди скоро сами станут нищими!
— Ну и что? Зато они сразу получат кредит.»
Если почтение к законам Талмуда не давало особого повода для юмора, то во времена существования черты оседлости в Российской империи юмор в еврейском народе получил много поводов и объектов для шуток и насмешек. Объектами для острословов становились евреи-ремесленники, торговцы, бедные студенты ешив, попрошайки, равно как и богатые скряги. Из властей чаще всего насмешкам подвергались полицейские и военные чины с их непреклонной грубостью и безжалостностью.
Практически все исследователи еврейского юмора видят причину этого явления в морально унизительном и нищенском существовании. Юмор, скрывающий душевную печаль, еврейский язык с элементами недосказанности, с подтекстом, понятным лишь тому кругу, который сохранил традиции, компенсировали нестабильность быта и постоянную угрозу жизни.
«Задержанного вне черты оседлости без документов спрашивают в полиции:
— По какому такому праву ты живешь здесь без разрешения?
— Я живу? Ваше высокоблагородие, и вы называете это жизнью?»
«- Моня, где вы шили костюм?
– В Париже.
– А далеко ли это от Бердичева?
– Тысячу верст.
– Надо же, такая глухомань, а шьют отменно.»
«СМЕХ ИМЕЕТ ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ ДУХОВНЫЙ КОРЕНЬ. ДОБРЫЙ СМЕХ, ХОРОШЕЕ ЧУВСТВО ЮМОРА ЯВЛЯЕТСЯ ПОКАЗАТЕЛЕМ ДУХОВНОГО ЗДОРОВЬЯ ЧЕЛОВЕКА.»
М.Лайтман
Наивность, необразованность и забитость местечкового еврея, – только кажущиеся, потому что обусловлены обстоятельствами замкнутого пространства. Но внутри бьётся сердце, полное тревог, противоречивых чувств и особых взаимоотношений с Создателем. С ним вели диалог, как к самым близким собеседником, доверяли тайны и жаловались на быт. Обращение к нему на идише «готеню» не имеет аналогов в других языках, поскольку содержит суффикс «еню», употребляемый при обращении к родному человеку, подобно обращению к отцу – «татеню». В еврейских шутках и анекдотах того времени не было богохульства. Бедность и духовность были сплетены и рождали юмор в «совмещении противоположностей».
«Тора – свет, деньги – тепло»
«Если у тебя нет простыни – не отчаивайся – сэкономишь на стирке»
Поговорки из местечка
Это понятно, ведь в местечках, в условиях изоляции, им удалось сохранить связь с Всевышним, которая была фундаментом для рождения нашего народа. Именно корни народа дали большую подготовку к особому юмору «не от мира сего». Для еврея состояние радости от связи с Творцом является естественным наследием предков
Высокое состояние духа «клейне менчен» (дословно – маленьких людей – идиш) смогли передать художники кисти и пера, вышедшие из местечек: Шолом-Алейхем, Шагал, Агнон. Над всем мракобесием и скудостью материальной жизни «летают» влюблённые персонажи Шагала. Тевье, малообразованный мудрец из местечка, у которого полно проблем, живущий в постоянном споре с «готеню», или мальчик Мотл, радостно восклицающий: «я – сирота, мне хорошо», – скрашивали будни «на грани» между смешным и трагическим, свойственные жителям местечка.
Ключевые слова, характеризующие все проблемы мира, тоже звучат из уст Тевье-молочника:
«Почему люди такие злые? Разве не могут они добро творить? Зачем им нужно портить жизнь и другим и себе, когда они могли бы жить и хорошо, и счастливо?»
Всю глубину миропонимания и роли евреев в истории, все противоречия на стыке грустного и смешного Шолом-Алейхем выразил устами Бени Гурвича в романе «Кровавая шутка» (и такие шутки бывают):
«Они не хотят понять, что бежать сотни лет подряд и не растеряться в пути – это само по себе геройство, которым не всякий народ может похвастать. Позорно удирать? А что же мне делать? Гонят – я бегу. Перестанут гнать – я вернусь обратно! Ничего со мной не поделают, и никто меня не победит! Знаете, почему? Потому что мы не страна, не государство, не народ, мы – идея! Страну можно уничтожить, государство – завоевать, народ – вырезать, но идею? Идею не убьешь!..»
Сам Шолом-Алейхем в своём завещании просил семью собираться на годовщину его смерти и читать самые весёлые истории, написанные им.
Д. Бояровская
Уважаю эту исключительную в своем своеобразии нацию.