К еврейскому мудрецу пришёл человек и сказал:
«Объясни мне всю суть Торы за то время,
которое я смогу простоять на одной ноге».
Мудрец ответил ему:
«То, что ненавистно тебе,
не делай ближнему твоему».
Притча
Самолёт уже второй час потряхивало.
Пассажир, одетый неброско, но дорого, тщетно всматривался в иллюминатор, сохраняя внешнее спокойствие. Сидевшая рядом женщина с тревогой взглянула на него. Проверила ремень безопасности.
«Уважаемые пассажиры! В связи с погодными условиями наш самолёт совершит посадку на аэродроме «Рубежное». Мы продолжим наш полёт после улучшения метеообстановки…», — раздался голос командира воздушного судна.
Спустя несколько минут после посадки, оба пассажира (вероятно, крупный бизнесмен и его помощница), а с ними ещё один — полноватый мужчина интеллигентного вида — сели в подошедший микроавтобус с надписью «Гостевой дом “Ковчег”».
— Не расстраивайтесь, в наших местах такое часто случается. Отдохнёте — и… дальше. Вам тут понравится, — водитель старался разрядить обстановку.
— Посмотрим, посмотрим, — пророкотал «полноватый». В его голосе слышалось предвкушение приключения.
Важный пассажир молчал. Он прикидывал, как «разрулить» ситуацию, учитывая, что связи не будет. Его секретарь, Люся, почувствовала облегчение: ни работы, ни «гонки»… Вот только настроение у босса, Аркадия Леонидовича, «не очень».
***
Гостевой дом был большой, с высокими окнами, за которыми снег, подсвеченный снаружи, создавал ощущение, что он сам и всё вокруг него на огромной скорости куда–то несётся…
В гостиной горел большой камин. В углу важно расположился граммофон. Старинный, с полураспустившимся «цветком» гигантского рупора.
Тихая музыка. Какая-то математически выверенная. «Бах?» — узнал Аркадий Леонидович.
— Надо же! — воскликнул его попутчик, заметив долговязого мужчину в глубоком кресле у самого огня, а тот весело щурился из-под сдвинутых на лоб очков в «профессорской» оправе. Вновь прибывший ринулся через комнату и энергично потряс руку постояльца гостевого дома. — Здравствуйте, Григорий Павлович! Что Вы здесь…— он вспомнил о приличиях и осёкся.
— Застрял! — Человек в глубоком кресле и правда здорово напоминал Кролика из мультфильма про Винни-Пуха.
Люся фыркнула.
— Очень рад встрече. Душевно рад! — с улыбкой проговорил профессор.
Пламя, соревнуясь с ветром за окном, прыгало в камине, освещая комнату, сыпало по стенам светлыми бликами.
— Похоже, Максим Сергеевич, времени у нас теперь предостаточно… Может, вернёмся к нашему разговору?
— В котором Вы объясняли всё происходящее с людьми относительно законов Природы? Даже события в экономике… — предвкушающе рассмеялся Максим Сергеевич.
Он уже удобно разместился у огня с янтарным напитком в бокале и с удовольствием слушал музыку.
«Ему везде хорошо», — Аркадий Леонидович ощутил укол зависти.
— «Хорошо темперированный клавир», — подняв палец и кивнув в сторону граммофона, изрёк Григорий Павлович. — Как сказал Гёте: «Это, как если бы вечная гармония разговаривала сама с собой».
Аркадий Леонидович смотрел в окно. «Такая ерунда, как этот снегопад, рушит все планы», — думал он с досадой.
Люся деловито стучала по дому каблуками в поисках льда для виски.
***
Аромат коньяка смешивался с запахом горящих дров. Камин давал живой свет.
— Мы говорили, что до 16-го века человеческое общество как система было относительно стабильно. Вы, профессор, ещё назвали это библейской моделью, основанной на заповедях, — Максим Сергеевич увлечённо вспоминал какой-то их давний разговор, как будто кино включилось с середины.
— Во-о-т и-и-именно… — задумчиво протянул его собеседник, — а Вы, уважаемый, сказали, что позже в хозяйственной системе произошли изменения. Возможно, повлиял малый Ледниковый период или открытие Колумбом Америки и разрушение системы денежного обращения, но экономическая и социальная модели изменились, — он сделал паузу. — Важно отметить, что великий мудрец Ари, живший в 16-ом веке, считал, что с этого времени и далее мир будет развиваться по другим духовным законам.
Граммофон неспешно воспроизводил сложную музыку «высших сфер».
— Как раз тогда и был введён ссудный процент, — поймав внимательный взгляд собеседника, продолжил Максим Сергеевич, — задачей стало получение прибыли, а не поддержание баланса в обществе. И всё… — он сделал паузу. — Система, построенная на библейских принципах, рухнула.
Секретарь принесла напиток боссу, который стоял у окна и пытался «оживить» свой смартфон. Аркадий Леонидович глянул в окно на белую круговерть. «Вот так… против Природы не попрёшь», — проговорил задумчиво, протягивая руку за бокалом.
Собеседники у камина, сделав по глотку, увлечённо развивали свою тему.
— Вы правы, — согласился Григорий Павлович, — заповеди, главная из которых «Возлюби ближнего, как самого себя», были доведены до абсурда. Именно тогда появился либеральный проект, где каждый выбирает себе жизненные ценности.
Максим Сергеевич, подкрепляя взмахом руки каждое своё слово, чётко сформулировал:
— Было — «ради баланса в обществе», стало — «ради меня, любимого и драгоценного, а после… хоть потоп».
Профессор посмотрел на Люсю, как бы объясняя ей:
— Исчезло чувство ответственности перед обществом.
Люся удивлённо подняла брови: оказывается, она прислушивалась к разговору.
— Я бы даже сказал, ответственность перед будущим, — добавил.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине и музыкой Баха. Медный раструб граммофонной трубы сыпал нотами. Соединяя несколько голосов в один, тянул затейливую тесьму мелодии.
Максим Сергеевич поднялся с кресла и подошёл к большому глобусу, стоявшему в углу.
Свет камина мягко освещал модель земного шара. «Планета» как будто светила в ответ…
— Вот так и закончился баланс в системе, появилось и углубилось разделение труда, а вместе с ним — прибавочная стоимость и риски для производителя. Производитель уже не мог полностью контролировать свою продукцию. Дальше — больше: возникновение банков, кредиты, процентные ставки и новые риски…, — он начал пальцем раскручивать шар на подставке.
В музыке ускорялся ломаный ритм. «Странная она, — подумала Люся, — как будто матрос ходит по палубе и раскачивается».
— Да-а… система становится всё менее устойчивой, — взгляд у Григория Павловича стал задумчивый. — То есть кризис нарастает, и процесс уже неконтролируемый… — подытожил профессор.
— К чему это приводит? — спросил Максим Сергеевич, обводя взглядом присутствующих. — Экономическая модель, основанная на либеральной идее, разбивается вдребезги!
Аркадий Леонидович задумчиво смотрел на быстро вращающийся глобус. И в очередной раз отогнал от себя мысль о потере контроля.
Вдруг послышался бодрый голос Люси:
— Ну зачем обсуждать мировые проблемы? Хоть бы со своими разобраться, — она повторила обычную фразу своего босса, но он в этот раз не отреагировал.
— Что это означает для мировых элит? — голос Максима Сергеевича вдруг зазвучал неожиданно громко. — Их глобальный монолит тоже распадётся на кусочки.
Все посмотрели на него. Он уловил это: сделал театральную паузу и чуть покашлял… Присутствующие ждали.
— Хоть элиты и пытаются сохранять своё влияние, зоны их контроля всё равно сжимаются, это очевидно. Им уже не нужна вся планета, своё бы удержать. Вцепились — но удержат ли? Они ведь очень опасаются, что всё «схлопнется», потому и ведут себя так… что завтра хоть трава не расти.
Повисло молчание. Дрова догорали.
— Единственный выход — строить новую модель, — закончил, наконец, свою мысль Максим Сергеевич.
Из граммофона донёсся громкий аккорд из трёх высоких звуков. Все вздрогнули.
Профессор потянулся к камину и подложил несколько поленьев.
— Может, просто вернуться к библейской модели? Если уже существует то, что работает тысячелетиями, зачем отказываться? — обратился он к Максиму Сергеевичу.
— Безусловно! Из всеобъемлющего кризиса не получится выйти одними экономическими методами. Нужно менять базовые принципы и ценности, — голос его собеседника зарокотал в ответ. — Проблема в том, что политики, финансисты, люди, принимающие решения, воспитаны в рамках либеральной модели.
«Экономист он что ли?» — подумал о говорящем Аркадий Леонидович.
— А здесь нам нужны люди, которые мыслят в рамках библейской модели, — Максим Сергеевич сделал паузу и решительно заявил. — Придётся их воспитать!
— Не надо нас воспитывать… и в религии мы не верим, — правда, Аркадий Леонидович? — опять вмешалась Люся.
В камине, взметнув искры, с шумом упало полено.
— Тема, конечно, сложная, но я бы хотел всё-таки, чтобы мы раскрыли её, — сказал Максим Сергеевич, обращаясь к профессору. — Очень важно создать этот образ…
Аркадий Леонидович, скрестивший руки на груди, перевёл выжидающий взгляд на профессора.
— Развитие человека как личности закончилось в 16-ом веке. Как раз тогда появилась новая модель общества, о которой Вы, Максим, говорили, — профессор окинул взглядом свою «аудиторию»: всё внимание было направлено на него. Решительно кивнув, он продолжил. — После 16-го века человечеству надо было начать объединяться в единую систему, подчиняясь общему закону Природы. Именно для реализации принципа «Возлюби ближнего, как себя», люди должны теперь научиться воспринимать мир через взаимные связи. Действовать, исходя из доброжелательного отношения к другим. Именно эта способность отличает нас от животных.
— А если нет, не захотим? — в голосе Люси звучал скепсис.
— Значит, будут всё чаще происходить всевозможные негативные процессы, включая стихийные бедствия и межгосударственные конфликты. Придётся измениться — Природа заставит.
Тут все задумались: перспектива не казалась такой уж нереальной…
Особенно сильный снежный заряд ударил прямо в окно, засыпал стёкла.
Аркадий Леонидович подошёл к граммофону. Перевернул пластинку, опустил иглу. Зазвучала мелодия — всё такая же размеренная, хоть и в другой тональности.
— Мне интересно, к чему вы ведёте? — он повернулся к двум мужчинам у камина.
— Проблема сегодня в том, что современный человек вырос и состоялся в рамках либеральной модели. Вобрал её в себя, «вмёрз» в неё. Нет, дорогие мои, вся наша надежда теперь на новое поколение. Нужно открыть учебные центры, собрать учителей. Это возможно сделать, поверьте. Есть люди, живущие истинными ценностями, альтруисты. Они и будут обучать, — в голосе Григория Павловича звучала уверенность.
Аркадий Леонидович смотрел на профессора.
— Если экономическая структура обвалится, — Максим Сергеевич ухватился за мысль профессора, — нынешние элиты первыми рискуют оказаться среди руин. Но выход у них всё-таки есть. Они могут создать элиту нового образца, воспитывая и обучая, в том числе, и своих детей, которые станут их продолжением. Тем самым они сохранят и собственный статус…
— Хотелось бы добавить: мы можем принимать это или нет, но существует высший закон. Природа. — Профессор на секунду умолк как будто припоминая что-то… затем достал свой смартфон. — Вот как пишет об этом великий мудрец Бааль Сулам в своей статье «Последнее поколение», — профессор окинул взглядом свою аудиторию и, убедившись, что все слушают, начал читать:
«Творец устроил так: дал людям технику, вплоть до того, что изобрели атомную и водородную бомбу.
И если ещё не ясно людям общее разрушение, которое они способны принести в мир, то дождутся третьей или четвёртой мировой войны. И тогда бомбы сделают своё дело, а для остатка, который выживет после разрушения, не будет иного совета, как взять на себя эту работу — чтобы и индивидуум, и народ не работали на себя более, чем необходимо им для существования, а все остальные их дела были устремлены на пользу ближнего.
Если все народы мира согласятся на это, тогда исчезнут в мире войны — ведь каждый человек будет печься вовсе не о собственной пользе, а о пользе ближнего».
Никто из присутствующих не нашёлся что сказать — настолько точно и глубоко эти слова подводили итог разговора.
Давали ответ на главный вопрос. И вселяли надежду.
Было уже совсем поздно. Камин тихо догорал. Искры взлетали вверх. В окне что-то сверкнуло. Метель стихла.
Завтра будет новый день. И всё сложится.
А сейчас — пора отдыхать.
Аркадий Леонидович снова достал смартфон, покрутил его в руках и сунул обратно в карман. «Дозвониться сегодня всё равно не получится. Надо было прихватить спутниковый комм, ведь знал же! Теперь волнуйся: как там дочка? Нормально ли долетела?
Новое, значит, поколение…
Посмотрим, да».
Искра Долина
